— Как вы обнаружили, что Патриция живет здесь?

— Это было нетрудно. Знаете ли, я все еще имею организацию. И знал, где находитесь вы, она и Лангер. Вот почему я затаился поблизости от Понтиака. Это было всего лишь одно из более чем двадцати убежищ, которые я давно уже подготовил. Нетрудно было догадаться, что вы будете выслеживать меня через электронные фирмы. Поэтому-то я и инсценировал собственную случайную гибель. Но прежде построил этот мини-"Медиум", схемы которого были разработаны вашим дядей, этим старым тупицей Руфтоном. Он был гений. Но гений глупый. Ему почему-то казалось, что я намереваюсь оставить его в живых.

— Сомневаюсь, — покачал головой Карфакс. — На самом деле дядя надеялся бежать.

— И поглядите, где он теперь. Снова в своей колонии.

— В той же?

— Конечно. Когда эмс извлекается «Медиумом», другой не может занять его место. Он остается свободным в ожидании владельца, отвергая новых. Почему — мне неизвестно... Не выпить ли еще кофе?

Хотя во рту у Карфакса пересохло, он проклял бы себя, если бы попросил пить.

Она вернулась с чашкой кофе и стаканом воды. Заметив его удивление, улыбнулась.

— Мне, видите ли, нужно поддерживать ваше здоровье. Вот, выпейте. И не вздумайте сотворить что-либо героическое, типа плевка мне в лицо.

Она поднесла стакан к его губам. Вкус воды был восхитительным. Вместе с ней в тело вливалась надежда. Глупо было рассчитывать на неожиданное спасение, но разве в этом мире можно что-либо знать наперед?

А он знал. Знал, что скоро будет вращаться в строго регламентированном танце вместе с другими, потерявшими надежду. Как это — быть созданием из чистой энергии. Очень скоро он узнает это. Если только не...

Что «не?» Даже если бы ему удалось высвободиться из веревок, он вряд ли сможет что-либо сделать. Каждый поворот головы сопровождался болевым уколом, пронзающим все тело.

Не отрывая глаз, Карфакс наблюдал, как она с кошачьей грацией устраивается на диване.

— Как вам удалось справиться с Патрицией?

Она рассмеялась.

— Я приехал сюда поздно ночью, обошел дом, алмазным резаком вырезал стекло в двери, просунул руку, открыл замок, поднялся наверх и обнаружил, что ваша кузина спит как убитая. От нее изрядно попахивало виски. Я впрыснул ей умеренную дозу морфия, связал и установил рядом свой новенький, легко управляемый мини-"Медиум" — вершину творчества вашего дядюшки. Когда она пришла в себя, я овладел ею — такая красота не должна была пропасть даром. Кроме того, мне хотелось отплатить ей за тот отказ в Лос-Анджелесе. Должен признаться, что я был серьезно обеспокоен тем, чтобы не наградить самого себя ребенком, но предположил, что она пользуется таблетками.

— Гнусный сукин сын! — прорычал Карфакс.

Она улыбнулась.

— У вас это, уверен, получилось бы гораздо лучше. Затем я настроил «Медиум» и совершил обмен. Это было очень трудно. Не сам обмен, разумеется. Просто, оказавшись в ее теле, я должен был позаботиться о ней в теле Дэнниса. Поэтому, находясь еще в теле Дэнниса, я обмотал крепкой веревкой свои лодыжки и привязал их к кровати. Затем подвязал левую руку к левой ноге. Это было чертовски нелегко сделать. Ваша кузина лежала в кресле рядом. Я накачал ее морфием. Такой дозой, чтобы она не смогла сильно сопротивляться, но в то же время не была слишком вялой — я должен был прийти в себя настолько быстро, чтобы не дать ей в теле Дэнниса возможности высвободиться. Кстати, меня еще ожидали затруднения с координацией движений в первые мгновения после обмена. Вам что-либо известно об этом?

— Да. Я понял это, когда получил сообщение о поведении Лиффлона в течение первой недели пребывания в Мегистусе. Кстати, кого вы вселили в его тело?

Она звонко расхохоталась.

— Вам хотелось бы, чтобы я говорил вечно, не так ли? Что ж, не возражаю. Люблю внимательную аудиторию. Здесь было одно серьезное условие — эмс должен был уметь управлять двухтурбинным самолетом. Конечно, можно было заставить Лиффлона полететь обычным пассажиром, но было широко известно, что он никому не разрешал садиться за штурвал своего самолета, а возбуждать лишних подозрений мне не хотелось. Поэтому я раздобыл эмса, который был генералом ВВС, Траверса. Вы, должно быть, помните его гибель в автомобильной катастрофе около пяти лет назад. Обнаружив его местоположение, я объяснил ему ситуацию. Сначала он много вопил о этике, но сделал все, что от него требовалось. Все это делают. А каким образом вы раскололи Лиффлона?

— Вы никогда об этом не узнаете.

Она улыбнулась.

— Достойно восхищения. Благородство до конца. Вы, конечно же, не выдадите миссис Уэбстер. О, не надо разыгрывать потрясение. Кому, как не ей, быть источником информации? Лиффлон, конечно же, не стал мне рассказывать о своей исповеди, но это нетрудно было предугадать. Я не потрудился убрать ее — она не представляла для меня опасности. Кто станет обращать внимание на спятившую заклинательницу духов? И все же я не спускал с нее глаз. Вернее, ушей — ее квартира была оборудована аппаратурой для подслушивания... Но вернемся к вашей кузине. Я чувствовал себя одурманенным, когда производил обмен. Но ваша сестра тоже была этому подвергнута, а практики преодоления, как у меня, у нее не было. Поэтому, одев шлемы и закончив подготовку, я нажал кнопку включения автоматики. Все было настроено заблаговременно, и обмен должен был произойти без какой-либо дополнительной ручной подстройки. И все же я несколько минут не решался нажать кнопку. Ведь из-за нападения на Мегистус у меня не было времени испытать его. Что, если Руфтон совершил какую-нибудь ошибку? Что, если какой-либо сильный эмс ухватится за предоставившийся ему шанс и овладеет ситуацией?

— А это может произойти? — спросил Карфакс.

— Может. Именно так я и поступил в свое время. Вам следовало бы знать об этом. Хотя как вы могли узнать? Вестерн и Руфтон экспериментировали с двумя образцами. Один находился в доме вашего дяди, другой — в квартире Вестерна. Возможно, Вестерн вынашивал планы захвата «Медиума». Доподлинно мне это неизвестно. В любом случае, на меня они вышли при помощи аппарата Вестерна. Все произошло совершенно случайно. Они меня не разыскивали, просто прощупывали наобум. Но я понял, что путь открыт, и воспользовался им.

Каким образом вы это поняли?

— Просто узнал. Ни английский язык, ни любой другой, как мне кажется, не способен описать, что это такое — быть эмсом. Не видеть. Не слышать. Не обонять. Не осязать... Вообще никаких чувственных восприятий. Там нет ощущения времени, и это прекрасно, ибо иначе мы бы все посходили с ума. И не спрашивайте у меня, как это можно существовать, не ощущая течения времени. Я не смогу объяснить. Можно, правда, общаться с членами своей колонии. А вот между колониями связи нет, так что круг общения ограничен восемью-десятью людьми. И это происходило испокон века, пока не был изобретен «Медиум». Я не знаю, каким образом мы общались. Как бы слышали какие-то слова — механизм этого процесса для меня до сих пор не понятен. Возможно, это одна из форм телепатии. Но, как бы это ни называлось, я был в состоянии понимать только троих членов колонии. Одним из них была женщина, немного говорившая по-английски, из буров Трансвааля, которая умерла через несколько секунд после меня...

— А когда это произошло?

— 7 января 1872 года. Вам хочется узнать, кто я? Узнаете. В свое время. Мне хотелось бы приберечь самое интересное до окончания нашей беседы... Был еще какой-то французский поэт, довольно бегло говоривший по-английски. У меня не было почти ничего общего ни с ним, ни с той женщиной. И еще меньше общего было у меня еще с одним, говорившим по-английски, невероятно высокомерным и глупым британским лордом, ветераном Крымской войны. Все остальные говорили на всякой тарабарщине вроде китайского, либо были детьми. Из всего это было наихудшим, как мне кажется. Все эти детские, непрерывно хнычущие, голоса... Но я быстро научился не воспринимать их.